Тим Скоренко: «Я не ставлю котлы в аду симметричным образом»

Тим Скоренко – журналист, бывший главный редактор интернет-портала «Популярная механика», популяризатор науки, поэт, писатель и лауреат ряда литературных премий. В общем, человек-оркестр, не иначе. Выбрать тему для разговора было трудно, но мы решили поговорить о писательстве. О том, нужно ли писателю большое эго и несет ли он ответственность перед своей аудиторией, читайте в интервью.

— Приведу цитату из вашего романа «Стекло»: «Нельзя быть добрым, потому что станешь не стеклом, а льдом». Эта позиция героя вам близка?

— Это фраза, взятая из контекста. Герой преодолевает препятствие, и иногда для этого нужна злость. Это нормально, я знаю несколько альпинистов, которые так делают. Когда, например, человек идет в горы, иногда приходится себя ругать, злиться на себя, чтобы всё получилось.

В романе «Стекло» при соприкосновении с такой таинственной сущностью, как стекло, любая органика превращается в него. Что символизирует стекло?

— Я не понимаю вот эту тему: «что хотел сказать автор». Неважно, что он хотел сказать. Вы поняли книгу иначе, и отлично. А другой понял её вот так. А третий вообще не понял, и это тоже хорошо. Какой смысл вкладывал я — неважно.

— А если читатель прочитал то, о чем автор не писал?

— Чудесно! Автор, который пытается вне рамок текста объяснить, о чем его книга, идиот. Если автор хочет, чтобы читатель понял именно так, а не иначе, а читатель понял иначе, значит, автор не справился с задачей. А я просто вкладываю в книгу собственные мысли, не пытаясь вложить их насильно в чужую голову.

— А вообще писатель с большим эго может быть хорошим писателем?

— Было много хороших писателей, которые были высокого мнения о себе, например, Дюма, Лев Толстой, Жюль Верн. Тот же Верн был известен своим плохим слогом и даже местами неграмотностью, но он считал себя хорошим писателем — и он был хорошим писателем. После редактуры, конечно.

— Если писатель ощущает себя при жизни пушкинским пророком, то это нормально?

— Почему нет, пожалуйста. Я вот не считаю себя реинкарнацией Пушкина, кто-то другой считает. Но у любого писателя так или иначе есть эго, поскольку он выносит то, что создал, на публику. Идеальный пример писателя без эго —  Эмили Дикинсон, которая всю жизнь писала в стол и никогда нигде при жизни не публиковалась. О том, что она сочиняла стихи, даже не все ее родственники знали. Но такие примеры скорее редкость. Их можно пересчитать по пальцам одной руки. Иметь эго – абсолютно нормальная история для писателя. У него должна быть какая-то мотивация — слава, деньги, успех, желание что-то высказать.

— А как же образ гениального поэта-бессребреника?

— Поэт начала века, попавший в дебри революции, который питается сухим пайком и пишет стихи — есть такой образ, конечно. Но он же не по собственному желанию попадает в эту ситуацию, он не к этому стремится.

— Большое эго писателя влияет на чувство ответственности перед читателем? Автор начинает думать, что он большой писатель, и у него, в связи с этим отсутствует самокритика. 

— Когда эго достигает такого уровня, что писатель теряет чувство реальности, его книги становятся хуже. А у режиссёра — фильмы. А у музыканта — песни. Сначала писатель растет, потом достигает некого условного Олимпа и понимает, что дальше публика примет любое дерьмо, которое он сделает. Когда он еще дерется, чтобы получить свое место под солнцем, его эго работает на него, помогает ему развиваться. А когда все поют ему дифирамбы, оно только мешает. Среди режиссёров яркие примеры творческой деградации для меня, от шедевров к бездарным поделкам, — это Михалков, Учитель, Ридли Скотт, например. Среди писателей тоже таких много.

— А как не потерять критическое отношение к себе?

— Стремиться к этому. Если ты не можешь сохранить своего внутреннего критика, то ты глуп. По крайней мере в этом аспекте, то есть это не значит, что ты глуп глобально во всем. Есть прекрасные примеры писателей, оставшихся на высочайшем уровне независимо от поющихся им дифирамбов. Скажем, Сарамаго. Он оставался потрясающем до самого конца. Среди режиссёров, положим, Джордж Миллер: сначала снял очень нашумевшего «Безумного Макса», а через 30 лет, не потеряв хватки — ещё более крутой римейк.

— Вы перфекционист?

— Нет, я не ставлю котлы в аду симметричным образом.

— Ваша лучшая книга?

— Моя лучшая книга – всегда последняя. До того момента, пока не появится новая. Тогда предыдущая уже не кажется такой хорошей. Вот скажем, самый слабый роман у меня — «Переплетчик». Но это я сейчас понимаю, через много лет, плохой роман-то. А три месяца после его написания я пребывал от него в полном восторге.

— Вы еще популяризатор науки. Для вас наука – хобби или источник дохода?

— Для меня наука — не то и не то, потому что я не учёный. Популяризация науки – это общий термин, я популяризирую механику и инженерию, а к науке вообще не имею отношения. И да, конечно, это подработка, приносящая какие-то деньги.

— Вопрос от кота Хармса. Галилео сказал, что книга природы написана на языке математики, а на каком языке написана книга человечества?

— Я не знаю ответа, потому что не люблю ни философию, ни абстрактные метафоры вообще.

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *